Рыбы поют в Укаяли - Страница 49

К оглавлению

— Причин столько, сколько рыб в реке. Например, ты не умеешь как следует грести, — отвечает индеец.

— Это правда, я не могу грести так, как ты, но зато мы умеем строить пароходы.

Чама пренебрежительно улыбается:

— Скажи, часто ли приходят сюда пароходы?

— Примерно раз в месяц.

— Ну вот, а грести тебе приходится три раза в день. Что же важнее?

И действительно, в амазонских дебрях весло важнее.

Еще более чувствительные удары наносят белому встречи с женщинами чама. Привыкнув повсюду легко побеждать женщин, он встречает со стороны индианок чама глубокое презрение и терпит неудачу. Это тем удивительнее, что у женщин племени кампа, обитающего по соседству с чама, он имеет успех.

— Почему ты не хочешь отдать мне свою дочь в компаньеры? — спрашивает белый человек у чама.

Индеец, глава семьи, предпочитает не отвечать.

— Мне не хотелось бы обидеть тебя… — пробует он увильнуть.

— Говори смело, я не обижусь! — уверяет его белый.

— Ну что же, приятель, тогда я скажу. Мы знаем, что если наша девушка отдастся белому, то от этого родится глупый и ни к чему не пригодный ребенок. Кровь белого человека — нечистая. Но есть еще одна причина. Наши женщины вас не хотят, потому что от вас исходит дурной запах. Извини, приятель, но вы скверно пахнете…

И индеец еще плотнее закутывается в свою кузьму — эту разновидность самодельного мешка из хлопчатобумажной ткани, — так как укаяльские комары едят немилосердно. Кузьму соткала для него лет двадцать назад его мать, с тех пор он носит ее, не снимая и никогда не стирая. К чему стирать ее? Когда-то кузьма была белая, сейчас она грязная, серая. Лет через пять, когда она еще больше пропотеет, он окунет ее в отвар коры махагониевого дерева, и кузьма станет темно-коричневой. Такую кузьму индеец проносит до конца своих дней, ни разу не выстирав. Как видите, «чистота» и «запах» понятия очень относительные.

В верховьях Укаяли я постоянно соприкасаюсь с индейцами чама. Я знакомлюсь со многими из них, узнаю некоторые их обычаи. Они живут исключительно рыбной ловлей и обитают только по берегам Укаяли в верхнем и среднем ее течении. Ни в лесах, ни на берегах притоков Укаяли их не встретишь. В лесах охотятся индейцы кампа, воинственное племя, в страхе перед которым чама вынуждены прибегать к покровительству белых. Нынешние чама — не воины; еще больше, чем белых нахалов, они не любят войну.

Чама — низкого роста, коренастые, плотные, мускулистые. Черты лица у них явно монгольские, что может показаться подтверждением гипотезы ряда антропологов об азиатском происхождении некоторых индейских племен. Питаются чама преимущественно рыбой и бананами; из того и другого они готовят самые различные блюда. Так называемая патарашка, рыба, запеченная в пальмовых листьях, показалась бы лакомством и самому привередливому гурману. И утром, и в обед, и вечером они едят в огромных количествах чиапу — что-то вроде супа из бананов, размятых руками и сваренных. Очень любят водку из сахарного тростника, когда же ее нет, пьют масату — перебродивший сок юкки, которую женщины предварительно разжевывают.

Очевидно, рыба и бананы идут им впрок, так как чама почти не знают болезней и всегда пребывают в хорошем настроении. Это их отличительная особенность: всегда смеются, всегда веселы. Особенно интересно то, что они смеются даже тогда, когда с ними случается какое-нибудь несчастье. На белого это производит весьма странное впечатление; как на сумасшедшего, смотрит он на индейца, который больно поранил себе руку и хохочет. Их смех не похож на наш; он напоминает скорее ржание коня или хохот и мне кажется, что чаще всего — это иронический смех над самим собой. Чама — веселые индейцы.

Хотя чама живут среди белых и почти каждый день общаются с ними, они сумели китайской стеной отгородиться от влияния их культуры и цивилизации. Может быть, поэтому племя не вымирает; наоборот, чама становится все больше и больше. Кроме того, они мало восприимчивы к различным болезням и недомоганиям, которые здесь, на Укаяли, для белых и метисов являются сущим бичом.

Чама приняли христианство, но чисто формально. Они по-прежнему соблюдают свои языческие обряды, а о боге христиан у них самое смутное представление. «Люди без бога» — так называется единственная, кажется, монография о чама, принадлежащая перу выдающегося их знатока — Тессманна. Колдовство играет в их жизни весьма важную роль. Некоторые из них умеют считать на пальцах обеих рук, а некогда был известен курака, или вождь, который считал так до десяти тысяч. Чама не имеют никакого представления о деньгах, а может быть, и не хотят иметь. Вообще они не знают цены вещам, но зато хорошо знают цену капризам и, счастливые, руководствуются этим. Случается, что чама понравится нож его соседа; тогда он готов охотно отдать за него свою эскопету, или индейское ружье, которая стоит раз в двадцать дороже, чем нож. Чама не приходится бороться за свое существование. В реке полно рыбы, а на берегу — бананов, так что можно жить, повинуясь своим детским капризам и минутным настроениям.

Здешние миссионеры и владельцы асьенд жалуются, что нигде на свете не сыскать таких упрямцев, как чама, и вообще самого плохого мнения о них. Отец Хосе Гумилья писал о них: «Страх и трусость злобу порождают: чама всюду подозревают обман и надувательство, поэтому никогда не говорят правду; лгать они мастера».

Они и действительно такие, но тот, кто попытается найти этому объяснение, без труда придет к выводу, что виноваты в этом не чама, а жестокие конкистадоры и их потомки. Преследования, которым они подвергали индейцев, не только изуродовали характер чама, но и затормозили их развитие; угнетенные, они отождествили цивилизацию с рабством, жестокостью, нечеловеческой эксплуатацией. Стоит ли удивляться, что они отвергают ее как нечто омерзительное и отгораживают от нее свою жизнь.